"Близится финал Чемпионата мира по квиддичу, что проходит в Аргентине. Чемпионаты - лучшее, что происходит с магическим мировым сообществом, которое сближает людей и позволяет завести знакомства и впечатления от знакомства с совершенно разными людьми и представителями разных магических школ. Джинни обожала квиддич и путешествовать. Последнее выходило крайне редко, и командировки - единственная радость от смены обстановки, которая имеет место быть в ее жизни. Джиневра не то, чтобы недовольна своей жизнью... Просто само понятие отпуска ассоциируется у нее с непрестанной работой, ведь совпадает это с теми днями, когда дети возвращаются из школы. Так что, возможность посетить Чемпионат мира была для нее сродни спасительного круга утопающему, она схватилась за это предложение, как за древко метлы, с которой ее всегда было так сложно и почти невозможно сбить, и поставила себе цель во что бы то ни стало туда попасть. Объединив это, конечно, с работой. Повышение или премия не помешают. В любом случае, Джинни с семьей поехала бы на этот Чемпионат.
и коробило ее, однако же, совсем другое. Она не хотела, чтобы ее отпуск был проведен на Чемпионате с семьей все те дни, что будут проходить игры. Она видит их слишком часто и много, и отдых, опять же, не вызывает в ней ассоциаций со свободой. Жутко, но работа больше напоминает о свободе, чем дом и уют, и, может поэтому, Джинни Поттер с головой ушла в карьеру, как и ее муж, как только дети стали исчезать из дома на время учебного года. Джинни прекрасно понимала: если она поедет с семьей на Чемпионат, то это означало бы, что она едет с детьми на Чемпионат, а их отец где-то зависать с друзьями и игроками. Нет уж. С некоторых пор Джиневра пытается гасить в себе протестные эмоции и желания, и как-то смягчать им самооправданием. Но самооправдание - такой себе ход в любом из вариантов. Признаться же в том, что поехать по работе на Чемпионат, лишь бы отдохнуть от семейных обязанностей и скинуть детей на папу, было бы личным поражением. Ведь это означало бы, что Джиневра Поттер из рода Уизли просто не вывозит. А она вывозит все. Ничто более не способно сломать эту женщину. И все же, она искренне радуется, когда оказывается в списке лучших журналистов, спортивных корреспондентов, отправленных на Чемпионат от лица издания. Ведь это значило, что все ее общение, все светские вечера и фуршеты со спортсменами - это по работе. Это оправдано. И, конечно, это отличный повод встретиться со своими девчонками, которые еще летали в составе команд от "Холихедских гарпий".
Девичник и впрямь удался. Вот только Джинни все равно вернулась в номер раньше полуночи, заплела дочери на ночь косы, выслушала мальчишек, как было здорово в парке развлечений с американскими детьми, и лишь потом, стоя в душе под струями прохладной воды, понимала, что ничерта из рассказанного не услышала, но слушала весело, не показывая, что в ней достаточно шотов веселящей воды. Девичник команды - это почти как встреча выпускников, только лучше. И она была не единственной, кто завязал с карьерой. Вечер и правда был хорошим. Как и Джинни была хорошей мамой после. "

Дела складывались скверно.
Офелия надеялась на любые следы, которые могли бы привести ее к Освальду, но оступалась каждый раз, когда заветно потирала ладонь о ладонь. Чтение постепенно начинало подчиняться, хотя и время от времени капризничало, выбивая девушку из сил. В Бухаресте она встретилась с Ионом, тот отвез Офелию в Плоешти, как и договаривались за 15 лей. Дорога заняла больше времени, чем Вагнер планировала, поэтому наверстывать упущенной пришлось с помощью трансгрессии. Она не очень любила этот вид магии, потому что тот, - будь он не ладен, - каким-то образом воздействовал на дар, что только усугубляло поведение последнего. Руки начинали гореть, а сосредоточиться на чем-то одном было так же тяжело, как наконец перевести дыхание. Тело все будто бы начинало гореть, а одного касания хватило бы, чтобы уничтожить не только камень, но и весь город. Конечно, Офелия преувеличивала, но всегда жадно пила один стакан воды за другим, надеясь, что это приведет ее в порядок.
- Bună dimineață, - бросила девушка, падая на скамейку перед стариком, засидевшимся в таверне до самого утра. Солнце уже взошло, так что технически Вагнер вела себя согласно всем нормам приличия. Акцент в ее голове все же можно было различить, но это было лишь условностью, с которой бороться было сложнее, чем вставать по утрам. Офелии давались языки во время обучения в Дурмстранге, но румынский активно отказывался запоминаться. Звуки получались чересчур немецкими, что сразу же выдавало в ней иностранку.
Тем не менее мужчинка обратил на нее внимание, отхлебывая пены из своего явно давно немытого стакана. Утерев рот рукавом теплой куртки, он кивнул, тем самым отвечая, что готов слушать. Офелию не нужно было долго уговаривать, поэтому она натянула на лицо маску безразличия, - как учил отец, - поправила волосы, - как показывала мать, - и великодушно вздохнула.
- Мне нужен Освальд.
- Не слыхал о таком, - ответил старик, явно теряя интерес к беседу, начавшейся с требования, а не предложения.
- Хорошо, зайдем с другой стороны. Мне нужно найти человека, - она вытащила из глубоко кармана мешочек с леями. Их было около двухсот, что определенно было бы предостаточно для человека в одежде давно загулявшего в другой деревне семьянина. Даже варежки и те оказались ободраны у большого и указательного пальцев.
Звон монет привлек внимание мужчины, и он сделал несколько торопливых глотков, допивая свое пойло и зловонно выдыхая в сторону. Офелия не показала своего удивления, но оценила воспитанный жест незнакомца.
- Как, говоришь, его звать?
- Освальд.
- На кой мне его имя, - пояснил старик, - фамилию скажи или приметы. Шрам на лице, выбритый висок, девчачьи глаза, перебитые пальцы, - перечислял он, то ли вспоминая действительно существующих людей, то ли издеваясь над иностранкой.
Офелия поджала губы.
- Старик, у меня времени не так много. Если бы были приметы, уже давно бы предложила тебе рисунок с лицом этого человека. Так что давай, по делу и без ухищрений.
- Так ты задай правильный вопрос, - великодушно предложил он, хмуро проверяя, осталось ли что-то на дне мутного стакана.
- Как мне найти человека, о котором ничего не знаю, кроме имени.
- Вот это другое дело, - похвалив ее смекалку, мужчина забрался в своих карманы, то и дело позвякивая горстями монет. Вагнер бы удивилась, но знала, где находится. В этой деревне скрывались беглые волшебники, у которых не осталось ни денег, ни желания доказывать что-то и кому-то. Переночевать они могли на сеновале или маленькой комнате за услуги, которые пригодились бы местным жителям. Жизнь не играла красками, зато преподносила какое-никакое, но постоянство. Разорившиеся алкоголики вряд ли смогли бы выжить в реалиях современных городов, что Офелия прекрасно понимала. Когда наконец старик закончил со своими поисками, он положил на стол светлый камень.
Вагнер слышала об амулетах-оберегах, которые маги носили с собой. Даже ее перчатки являлись чем-то подобным, защищая ее от чтения ненужных предметов. Но камни, как известно, могут еще и усиливать волшебные силы, подпитывая хозяина своими свойствами. Правда, главное подобрать нужный минерал.
- Нефрит, - пояснил старик, постукивая пальцами вокруг неровного артефакта, которым собирался поделиться. Офелия знала, что раз товар находился на столе, осталось уговорить продавца поделиться им. Очевидно, предложенных денег было мало, поэтому девушка достала второй мешочек, в котором было немногим меньше, около ста лей.
- Маловато будет, - хрипло заметил мужчина, определенно забавляясь молчаливыми переговорами.
- Больше, к сожалению, у меня нет, - ответила Вагнер, задумчиво оглядывая помещение. - Зато Вы можете взять все это и довольствоваться тем, что есть. Или я вернусь в Бухарест и найду нефрит у первого попавшегося шалопая, - заверила его девушка, не изменяя при этом ни выражения лица, ни бесцветности в голосе.
Старик пододвинул к ней камень и забрал оба мешочка.
Девушка покрутила артефакт в руках, радуясь, что не забыла сегодня надеть перчатки. Хотя она никогда не забывала. Да и какая разница, ведь природные материалы она не могла читать. Другое дело, если амулет подвергся волшебному вмешательству…
- Двигайся на Запад. По мере приближения к своему брату-близнецу, он будет нагреваться. Когда окажешься рядом с его точной копией соедини их над огнем, - ответил старик на немой вопрос. - После огня брось сразу в воду, добавь полынь, обожди около тринадцати часов. Как вода окрасится в красный, вынимай, - продолжил он, рассовывая прибыль по многочисленным карманам. - Потом тебе понадобятся недостающие части артефакта, потому что это только сердцевина. Хотя нет, лишь ее оболочка. Большего не знаю, а если бы и знал, то за такие денежки не сказал бы, - пожав плечами, он весело подскочил на ноги, будто бы не пил всю ночь в этой богадельни. - Бывай, - бросил старик на немецком и, не поворачиваясь, махнул ей рукой, скрываясь за дверью.
Вагнер осталась сидеть в пустой таверне, осознавая, что ее снова обвели вокруг пальца, и она потратила все деньги, с помощью которых могла бы вернуться в Бухарест. Придется пользоваться трансгрессией, а потом запастись терпением, чтобы отгадать очередную головоломку в череде уже имеющихся.
###
Спустя пару дней она все же добралась до Венгрии, потом до Италии, Испании. Не задерживалась в городах, предпочитая обналичивать деньги и путешествовать ночью. Так было быстрее и удобнее, чем постоянное головокружение и чесотка в пальцах.
Камень тем временем нагревался сильнее, хотя иногда Офелия боялась, что придумывала изменения в минерале. Может, старик ее и вовсе обманул, а она попалась на удочку. Еще приедет в какую-нибудь рощу, где ее закопают и никогда больше не найдут. Однако, какой бы подозрительной дорога ни казалась, девушка так еще и не решилась снять перчатки, чтобы познакомиться с артефактом поближе. Не хотелось отвлекаться от того, что уже маячило на горизонте. Да и если честно, Вагнер побаивалась разочароваться или же вымотать себя раньше времени.
Пусть лучше все своими глазами увидит.
Девушка стояла напротив какого-то странного заведения в шумном Лондоне. Она не была тут прежде, предпочитая путешествовать по Восточной Европе, где люди были примерно похожи, да и ее всегда при первой встрече принимали за свою. В Англии казалось, что Офелия выделяется среди остальных не столько бледным цветом кожи, но и резкими движениями. Виноват в этом Дурмстранг или неусидчивость девушки - неясно, но она старалась слиться с толпой.
Получалось плохо.
Вагнер потратила около получаса, чтобы обойти всю округу и уговорить сварливых бездомных собак не преследовать ее по пятам. Камень нагревался сильнее только лишь рядом с заведением, название которого она смогла прочитать, но не хотела произносить вслух. Слишком неприличным было то слово, да и наводило на мысли, что артефакт в рассаднике разврата найти будет не так-то просто.
Девушка пригнулась, когда мимо пролетела огромная сова. А потом перекинула минерал из ладони в ладони и уверенно шагнула за дверь.
Внутри оказалось не так душно, как она рассчитывала, да и обстановка не заставляла боязливо шарахаться от стульев. Бармен протирал стаканы, мужчины сидели в окружении молоденьких девушек с крыльями за спиной, а Офелия шла вперед, зная, что это еще не все. Чутье это или же громкие разговоры толпы, с которой она столкнулась во время своего обхода, но Вагнер нужно было спуститься в подвал. Там, по словам низкорослого, начиналось все веселье. Да и камень определенно хотел поспешить, подпрыгивая в ладони девушки.
Она выложила пару фунтов на барную стойку, проверяя реакцию бармена. Тот нехотя перевел на нее взгляд, а потом так же безучастно вернулся к своему занятию. Тогда Офелия решила поделиться еще и тремя галлеонами, валютой, которую использовали в Магической Британии. Молодой человек постучал три раза по стакану, а потом кивнул ей, приглашая пройти за собой.
Интересно, но не так уж необычно, как Вагнер себе представляла. Подвальное помещение, скрытое от глаз магглов, оказалось еще более цветастым. Розовые неон бил в глаза, ко всему прочему еще и согревал. Девушка спускалась по бесконечной лестницы, не слыша ничего, кроме своего дыхания и шарканья бармена впереди. Оказавшись перед массивной дверью, она остановилась, предлагая мальчику отработать свои три галлеона и два фунта. Он, к слову, даже не удосужился спросить, что ей нужно, и принялся открывать засовы на двери. Пользовался он волшебной палочкой, что уже с какой-то степени расслабляло. Значит, Вагнер и правда нашла правильное место.
Камень задребезжал еще сильнее, когда дверь отворилась, и девушка наконец вошла в секретное место, тут же оглушено осматриваясь по сторонам. Она ожидала громкую музыку и полуголых девиц, но обнаружила лишь бар, погруженный в полутемноту. Возможно, представления еще не начались, или у англичан «разврат» означал совсем не то, что им объясняли в школе.

_________________________________________________________________________________________________

     С наслаждением вдохнув воздух полной грудью, Антонин Долохов перекинул вещмешок через плечо и спустился с трапа корабля. Лениво переползающее по небу полуденное солнце скрадывало тени, и только прохладный ветерок помогал пережить зной. Юноша и раньше бывал в Шотландии, но чаще всего проездом, и ему никогда не удавалась задержаться в этом странном месте, так напоминающим ему пригороды Ленинграда, хотя бы на пару дней.

     Досмотр юноша прошел достаточно быстро - с собой у него было только самое необходимое, вроде запасных пачек сигарет и вяленого мяса, если придется ночевать не в городе, запасной одежды и прочих милых сердцу вещей. Например, томик с избранными произведениями магов-поэтов серебряного века и его дорожный набор для рисования. Ничего запрещенного или подозрительного у Долохова с собой не было. Выйдя же в город, Антонин первым делом направился в сторону умопомрачительного запаха жаренных колбасок и грибов. Нос довольно быстро довёл его до харчевни, где выпускник дурмстранга решил перекусить.

     Заказав себе стандартный шотландский завтрак и кофе, молодой человек расстегнул сюртук и откинулся на спинку стула, мысленно составляя маршрут. После плотного завтрака он собирался к реке Уик, чтобы смыть с себя "корабль" и немного подремать. На воде Долохову всегда спалось неспокойно, по-этому вместо того, чтобы спать, он проводил вечера либо в своей каюте за книгой, либо делая наброски на носу корабля. А потом выпускник дурмстранга собирался заглянуть на книжную ярмарку, о который слышал от тётушки Альберты. Она утверждала, что это какая-то особенная ярмарка волшебных книг, которая проходит четыре раза в год, и там можно будет урвать по истине ценные экземпляры. А учитывая, что завтра у Антонина должно было быть день рождение, он собирался оставить кругленькую сумму.

     Достаточно быстро принесли заказанную еду. На огромной тарелке было сразу всё: сочащиеся кровяные колбаски, бобы, шампиньоны, глазунья. Даже картофельные лепешки и бекон. В кофе же Антонин уловил нотки мудрёного травяного бальзама. Однако юноше всё безумно понравилось: он прикончил всё буквально за двадцать минут. Закончив трапезу, Долохов заказал себе отдельно стопочку мудрёного травяного бальзама, и с наслаждением закурил.

     Уже через два часа молодой человек, наплававшись вдоволь, отдыхал в тени дерева, подложив походный мешок под голову, и просто наслаждался тем, что существует. Перед ним был открыт весь мир. Весь последний год после выпуска Антонин путешествовал по свету, пил дурманящие настои под бой барабанов в Африке, наслаждался закатной красотой Кавказских гор из палатки, покуривая трубку, отплясывал под заводные гитары в Мексике и Бразилии. И у него еще оставалось полтора месяца до начала обучения в военной академии, которым Долохов грезил курса с девятого.

     Юноша не заметил, как задремал. А когда проснулся, был уже вечер. Одевшись и собрав свои вещи в заплечный мешок, Антонин направился в сторону домов, надеясь поймать кого-нибудь из местных и уточнить, где же ему искать ярмарку. Оставалось только одно - случайно наткнуться на проживающего тут волшебника.

Алтея стояла неподалеку от небольшого дома, опираясь плечом о дерево. Поигрывая волшебной палочкой между пальцами, она то сгибала, то разгибала податливый артефакт. Уже больше двадцати минут девушка находится в ожидании, сосредотачиваясь на том, что происходит внутри дома. Судя по мыслям отца, рядом с ним находится его жена, но это не приносит тому радости. Хочется фрикаделек, хотя на ужин, кажется, планируются спагетти.
Эйвери усмехнулась, переводя взгляд на окно, за которым скрывались Джексон и его грязнокровная подруга. Тяжело было назвать его любимым братом, но если сравнивать с Ксандером, то отношения со вторым складывались куда приятнее. Ксандер разбирался в боли. Он знал, как можно сделать так, чтобы жертва кричала и не останавливалась. Хрипы, стоны, просьбы о пощаде. Алтея повела плечом, чувствуя приятное волнение внутри.
Джексон тоже не отставал, но был скорее мягкотелым. Непонятно, что именно его останавливало, но все чаще и чаще его можно было заметить или в окружении книг, или же в окружении девочек. Честно говоря, Тея считала, что ни одна из них недостойна и пальца ее брата. Возможно, всему виной была сестринская ревность за внимание. Хотя, нечего было отрицать очевидное. Джексон никогда не умел думать головой, отдаваясь чувствам и желаниям, которые постоянно посещали подростка.
Алтея одно время закатывала глаза, замечая брата в коридорах Хогвартса и уходя в другую сторону. Наблюдать за тем, как он справляется с соблазнением какой-нибудь полукровки было не то чтобы странно, скорее отвратительно. Знание, что Джексон якшается с теми, в ком течет грязная кровь, и не скрывает этого, расстраивало.
За занавеской показалось несколько теней, и Эйвери довольно усмехнулась. Хозяин дал четкое указание - доказать свою верность и избавиться от грязнокровки. Непонятно, почему Лорд и вовсе дал Джексону шанс исправиться, возможно, всему виной взаимоотношения с их отцом. Хотелось верить, что это был шанс не для старшего брата, а для нее. Ведь как только Джей получил приказ, в ее мыслях раздался хриплый голос хозяина.
- У тебя появилась возможность. Если он не справится, можешь показать себя. Докажи свою верность.
Алтея пробралась в мысли девушки, узнавая ее имя. Мегги. Ждать было бессмысленно, ибо сомнения грязнокровки подсказывали, что убийством там и не пахнет. Улыбка на лице стала еще шире, заставляя Эйвери ликовать внутри. Она немного сомневалась в разумности Джексона, переживая, что тот лишит ее второго шанса. Брак с Франсуа не принес никакой пользы, отдаляя ее от заветной метки. Морель скитался по Франции и Италии, даже не собираясь задумываться о перспективах, которые ему предлагали. Никакой пользы француз не принес, и Алтея не смогла стать той, кому бы хозяин доверил что-то серьезное.
- У тебя минута, - оставив мысленное послание брату, девушка взмахнула артефактом, распахивая дверь. Та ударилась о стену, из-за чего родители в ужасе подскочили с дивана. Эйвери откинула мужчину к телевизору, а женщину обездвижила, бегло оглядывая гостиную. Наверху послышался возглас, и Алтея улыбнулась. Мегги была перепугана, панически пытаясь решить - оставлять родителей или же бежать за своим возлюбленным. Девушка бы умилилась, если бы подобное ее трогало. Однако, смятение всегда было на руку.
- Crucio, - произносить заклинания совсем было необязательно, да и грязнокровки не всегда понимали, что именно то или иное слово означало. Боль пронзила тело женщины, заставляя ее изогнуться и закричать. Крутанув артефакт в воздухе, Алтея сломала ей левую ногу, из-за чего несчастная упала на диван, оказавшийся удобно рядом. Наверху послышался топот и на лестнице уже показалась Мегги, вскидывая волшебную палочку перед собой. Эйвери проигнорировала ее, выдерживая взгляд брата. Сломав матери правую ногу, она продолжала смотреть на Джексона, не выражая ничего, кроме презрения.
Маггла что-то закричала, отправляя в ее сторону атакующее заклинание, которое без особых усилий оказалось тут же отражено. Алтея никогда не разменивалась на разговоры с грязнокровками, считая, что тратить время на это бессмысленно.
Взмахнув палочкой, она подожгла отца, в то же время поднимая его в воздухе и кидая в сторону Мегги. Та заверещала, беспомощно смотря на Джексона. Тот, кажется, разозлился, но не спешил поднимать артефакт.
- Десять секунд, - спокойно сказала Алтея, не обращая внимание на попытки мерзкой малолетки атаковать ее. Брат понимал, о чем речь. Должен был понимать. Она не могла больше пробраться к нему в разум, но это не отменяло того, что было написано у него на лице. Боль, отчаяние, злость. Эйвери разочарованно вздохнула, обезоруживая магглу и надламывая ее артефакт.
По крайней мере она дала ему шанс выполнить задание хозяина.
Отправив в Мегги сначала обездвиживающее, а потом пыточное заклинания, Тея левитировала мать в коридор, бросая ее рядом с мужем. Артефакт Джексона был откинут в противоположную сторону, а сам парень был прислонен к стене, вынужденный наблюдать за происходящим.
Девушка с отвращением обошла грязнокровку, замечая гримасу боли на ее лице. Она не кричала. Это было забавно, даже, возможно, приятно. Алтея надавила каблуком ей на ладонь, накладывая Империо.
- Нельзя разочаровывать хозяина, Джексон, - проговорила Мегги, тут же получая несколько пыточных заклинаний в грудную клетку. Она изогнулась с хриплым криком, закусывая губы до крови. Эйвери посмотрела на брата, пытающегося выбраться из-под чар. Удивительно, ведь он считался достаточно опытным волшебником. Алтея смерила взглядом девицу. Любовь определенно отупляет. Вытерев каблук о ее джинсы, пожирательница ударила ее Авадой. Отчаянный крик Джексона оказался сладостнее в реальности, чем в мечтах.
Предплечье уже приятно пекло, словно предчувствуя приближение неизбежного.
Тея изогнула губы в ухмылке, наслаждаясь страхом родителей. Правда сегодня был не тот день, когда можно было измываться над кем-то подольше. Полоснув по животам обоих заклинанием, она оставила их медленно истекать кровью, перешагивая через тело Мегги.
- Спасибо, Джексон, - практически нежно прошептала Алтея, касаясь кончиком артефакта предплечья брата. Дернув рукав, она обнажила метку, завороженно смотря на ее неровные края. - Я бы поняла, если бы она была хорошенькой, но… - Эйвери надавила палочкой на татуировку, медленно выжигая ее. - Хозяин не прощает предательств, - добавила она в мыслях, сжимая пальцами его лицо и не смущаясь запаха паленой кожи. Джексон прикусил ее пальцы, но Тея сильнее вдавливала его затылком в стену.
Ненависть.
Злость.
Предательство.
Он предал Лорда, не выполнив его приказ, но он так же предал и ее, связавшись с грязнокровкой. Словно не было прошлого, словно не было катакомб. Алтея надавила артефактом ему в подбородок, медленно и неспешно разглядывая глаза старшего брата. Глаза, что больше никогда не увидит. Глаза, что будет ненавидеть. Пресловутая привязанность сделала его слабым, в то же время подарив ей возможность.
- Глупый братец, - прошептала Эйвери, вжимая ему грудь артефакт и отправляя несколько Круцио подряд.
Парень изогнулся, в ужасе распахивая глаза и стараясь оторвать руки от стены. Но жалкие попытки лишь раззадоривали Тею. Он забыл о том, что его родная сестра пострадала от рук грязнокровок. Он забыл о том, что обязан служить Темному лорду. Мерзкая девка показала ему, что значит быть слабым. Алтея Эйвери покажет ему, что значит умирать.
- Avada Kedavra, - промурчала девушка, и зеленая вспышка отразилась в ее глазах.

Отработка. Наказание. В субботу.
Дельфини с большим трудом отстранила ладонь от лица, качая головой. Понимала сама, что ее поведение переходи рамки, но ей это нравилось. Нравилось вымещать злость и боль на других, ни в чем неповинных людях, которые так и рвались оказать ей помощь и поддержку. Обойдется. Сначала умер отец, теперь она стала убийцей. Интересно, матушка бы гордилась ее достижениями или же нет? Да и кто скажет какой была бы Беллатрикс, выживи она. Никто. Нарцисса и та молчала, не знала, что сказать. Дельфини надеялась, что домой не напишут и не расскажут всем взрослым о ее поступке, который так вывел из себя профессора Слагхорна. Подумаешь психанула немного и столкнула котел с зельем к его ногам. Нечего было указывать ей, как держать руку. Сама разберется, как ей удобно. Не этого плесневеющему старику командовать парадом.

Девушка вытянулась поперек постели, потягиваясь до хруста в спине. Он напоминал ей тот самый хруст, только тот наверное был больнее и неприятнее. Она, конечно, не могла этого знать, но не отказалась бы перенять на себя боль девчонки, чтобы не испытывать сейчас всего вот этого. Как будто ей заняться было нечем. В шестнадцать лет надо развлекаться в стиле чистокровных аристократов, а она ведет себя как последняя стерва. Вот даже сейчас направила палочку на постель соседки по комнате, а та с треском обвалилась. Одеяло начало гнить. Откуда она знает эти заклинания? Да какая разница. В поместье книг много, глаз мало. Кто станет бегать по пятам за ней и следить? Не Рабастан же. Он только пьет. Иногда кажется, что он и глагол "пить" - это единое целое. Если сказать "я пью виски" или "я Рабастан виски" - смысл не изменится. Все останется на своих местах.

Наказание.
Дельфини стянула с себя домашнюю одежду, которую носила только в комнате, натянула на себя более выходное что-то, решив позлить всех тех, кто решит полюбоваться ее позором. Дразнить любила, что да, то да. Потому и остановила выбор на облегающей водолазке, которая скрывала царапины на шее. Это с ночи, кошмары замучили, вот и впилась ногтями в собственную кожу, просыпаясь с криком. Напугала соседок, но ничего не объяснила. Зато вещь хорошо подчеркивала ее фигуру. Пусть смотрят. Есть на что. Надела и джинсы с теми же мыслями, они сели по фигуре и она вышла из спальни. Ничего брать не стала, только палочку. Вряд ли ей разрешат пускать фейерверки или заставят демонстрировать умение левитировать дураков в окно, но с артефактом надежнее. Хотя древко жгло ладонь напоминанием.

Девушка накинула жакет. Подземелья были холодными даже осенью, даже весной, даже летом. Коридоры никто не отапливал, а заболеть ей не хотелось. Достаточно было того, что она зла, как тысяча фестралов. Как раз недавно видела парочку на пороге Запретного леса. А ведь еще в самом начале даже не подозревала о них, но со смертью отца, а потом и с убийством этой девицы она увидела их более чем четко. Они ей понравились, но мысли завести себе такого у нее не появилось. Это наверное хорошо, Басти и так уже спился почти, не хватало ему еще перепугаться насмерть. Хоть он и бесил ее количество употребляемого алкоголя, но она его любила. Жаль, нельзя покапризничать и пожаловаться. Но тогда он приедет сюда и разложит Слагхорна по этим склянкам. Наполнит их его кровью, а все остальное сварит.

Дельфини раздраженно постучалась и посмотрела на свои руки. Ей хотелось сделать больно, но вместе с этим она ощутила знакомый тремор и сжала пальцы в кулаки, повторяя стук более настойчиво. Если ее ждали, то должны открывать, а не заставлять стоять в коридоре. Достаточно унижений на сегодня. Голос Николса вызвал новую волну раздражения. Девушка затруднялась с точностью определить, что именно чувствовала по отношению к этому выскочке, но определенно что-то резко негативное. Ее раздражали даже свои, поэтому ей было наплевать, на каком факультете он учился и чем занимался. То, что Сайлас остался практикантом, лишь доказывало его никчемность. Нормальные люди стремятся к большему, а он решил продолжать гнить в подземельях убогой школы.

Поразительно, но так он раздражал еще больше, когда говорил что-то. Лучше бы молча указал на дело, а не трепал языком. Девушка медленно подошла к столу, за который он опустился и положила перед ним свой артефакт с таким видом, что упаси его Салазар дотронуться до него хотя бы мысленно. Могла бы и не класть, но боялась, что тот выпадет или заденет что-то. Потом еще чини его или оправдывайся, что палочка сама такая. Делфи ничего ему не ответила на изложение ее наказания и развернулась спиной, вставая посередине комнаты. Отвратительная грязь. Как вообще сюда допускали учеников, чтобы они учились, прикасались к партам, дотрагивались до котлов. Это же просто ужасно.

- Мисс Лестрейндж, у вас все хорошо?
- Вас не касается, мистер Николс.
Дельфини не оглянулась на него и еще раз обвела взглядом помещение. Ей казалось, что она понятия не имеет, с чего вообще можно начать убирать. Генеральная уборка включала в себя абсолютно все. Значит, прежде чем ставить чистые склянки и котлы на место, надо было это место подготовить. Поэтому девушка взяла швабру, снимая с нее тряпку и кинула в мойку, пуская холодную воду и резким, раздраженным движением стянула жакет, отбрасывая его в сторону Николса. Хорошо если поймает и аккуратно повесит, а не позволит ее вещи упасть на пол. На грязный пол. Стоя ровно и посередине, она медленно закатала рукава и подошла к мойке, щедро смачивая тряпку. Немного выжала и вернула на палку, шумно опуская на пол так, что швабра могла запросто треснуть. Давно она не видела столько грязи, но пол протерла быстро, заставив его выглядеть лучше.

Пришлось делать несколько заходов, чтобы наконец пол стал чище и лучше. Не привыкла она работать руками, но делала это молча. Но еще бесило, что работает она одна, а этот индюк надутый сидит просто так. Поэтому девушка шумно отбросила швабру в сторону и взяла тряпку поменьше, чтобы протереть парты. Конечно же, она еще смочила и конечно же начала со стола преподавателя, с грохотом опуская ее на поверхность и попадая брызгами на практиканта.
- Какая жалость, - бросила она злорадно, резкими движениями протирая стол. - Нечего пялиться на меня, мистер Николс. Занялись бы делом. Или Вам не надо ничего проверять? В Вашем стиле. - Все знали о своеобразном методе Сайласа, который помогал Слагхорну в преподавании, проверял работы и приписывал замечания, указывал что-то. Может вовсе не он, но все дружно думали на него, просто потому что это Николс. Откровенно наплевать было на то, что он подумает и сделает. Поэтому Дельфини перешла на первый ряд, поворачиваясь спиной и намеренно склоняясь так, что оголилась спина. Злить, дразнить, раздражать и доводить до ручки ей нравилось больше всего, особенно в последние пару лет. Но с сентября особенно.

Дернувшаяся к палочке рука Фрэнка ничуть не удивила Лис. Более того, отреагируй Лонгботтом совершенно спокойно на любой раздражитель, бывшая рейвенкловка тут же отвела бы его к Россу, заявив, что никакой это не ее муж, а кто-то с явно дурными намерениями под Оборотным зельем. А сейчас все было в порядке, надо было только остановить лапу Фрэнка до того, как он дотянется до волшебной палочки и начнет приносить людям неприятности. Так что Алиса быстро накрыла руку супруга своей, переплетая пальцы, и тихо сказав:
- Спокойно, тигр!
Правда, "тигр" и сам сообразил, что ничего в данный момент ему не угрожает, поэтому только недовольно буркнул:
- Не пугай так! - да еще и пальцем погрозил, как профессор в Хогвартсе не в меру расшалившейся студентке.
Алиса виновато ткнулась носом ему в плечо. Ну, как в плечо. До самой-то конечности она могла достать носом только в прыжке с какого-нибудь стола. Но в данном случае важен был сам жест раскаяния.

Вообще Фрэнк будто находился в легкой прострации. Конечно, это не сказывалось на боевых рефлексах, даже в таком состоянии глубокой задумчивости Лонгботтом мог уложить не одного врага. Но слушал благоверный ее крайне невнимательно, очнувшись только на идее выбраться куда-то. Правда, реагировал он все так же сдержанно, внимательно прислушиваясь и вымученно улыбаясь. Алиса обняла мужа за пояс, всматриваясь в любимое лицо. Усталость. Боль. Вина. Она уже видела этот взгляд. Они снова не досчитались бойца, погиб еще кто-то . И даже его идея с баром, произнесенная нарочито бодрым тоном, не могла ее обмануть. Лис крепче обняла Фрэнка, до побелевших костяшек сжимая в кулаке ткань его форменной рубашки. С некоторых пор любимый муж завел дурацкую привычку скрывать от нее смерти коллег. Будто это возможно, учитывая место их работы. Впрочем, его можно было понять. Гибель Фенвика сильно по ней ударила, спровоцировав истерику с последующим выбросом стихийной магии. И вытаскивать ее из этого состояния пришлось именно Фрэнку. Так что не было ничего удивительного, что он пытался как-то оградить ее от печальных новостей.
"Только бы ему не пришлось самому разговаривать с семьей погибшего", - мысленно взмолилась Лис.
Она по своему опыту знала, что хуже этого не может быть ничего. Хотя ей пришлось заниматься этим всего раз, и тот случай был, можно сказать, особенным. Никому бы и в голову не пришло послать кого-то другого, чтобы рассказать Молли, что ее братья на воскресный ужин не придут. И вообще не придут. Никогда. В итоге они весь вечер провели, просидев в обнимку с кузиной и прорыдав друг у друга на плече. Домой Алиса вернулась полностью разбитая, зарекшись участвовать в подобных мероприятиях. Но в то же время Лис понимала, что никто не должен проходить через такое в одиночку, и она была готова пожертвовать своим психологическим равновесием, лишь бы Фрэнку не надо было возвращаться после этой встречи одному, полностью погруженному в свои мысли. Это могло свести с ума кого угодно, даже такого крепкого парня, как Лонгботтом.

- Тогда, могу я предложить своей леди Хогсмид? - выдернул ее из раздумий голос Фрэнка.
Алиса невольно улыбнулась, глянула на благоверного снизу вверх и довольным голосом сказала:
- Думаю, твоя леди будет не против.
Идея и правда была чудо, как хороша. Хогсмид был местом тихим: сказывалось соседство с Хогвартсом. Никто в здравом уме не сунулся бы нападать на деревню, ведь пострадать могли бы и дети самих Пожирателей Смерти. Не говоря уже о том, что разгром деревни под самым носом у Дамблдора - чистой воды самоубийство. Безумнее только применить одно из Непростительных заклинаний прямо на глазах у Аластора. На памяти Лис на деревню приспешники Темного Лорда нападали только раз, так что местечко было идеальным, чтоб провести тихий вечер. К тому же Хогсмид напоминал о школьных годах, об уроках, шалостях и другой ерунде, казавшейся такой важной в те прекрасные годы.
- Знаешь, - добавила секунду погодя Алиса. - Думаю, это и правда гениальная идея! - она оперлась на плечо Фрэнка и чмокнула его куда-то в челюсть: выше достать все равно не получалось, но не дергать же его за ворот. Серьезный аврор же!

Удивительно, но когда вечером тебя ждет что-то приятное, время на работе растягивается почти до бесконечности, как старая жвачка. Особенно, когда еще и занимаешься делом, которое не особо любишь. Алиса ненавидела писать отчеты. Участвовать в операциях ей нравилось намного больше, чем заниматься всей этой писаниной. Но ничего было не поделать - сами себя отчеты не написали. Но все имеет свой конец, в том числе и рабочий день и время бюрократических мучений. Алиса быстро собралась, вскочила с места и тут же уперлась носом в грудь Фрэнка. От неожиданности она даже рассмеялась. Затем цапнула мужа за руку и выскочила из кабинета.
Правда, в коридоре пришлось пропустить Фрэнка вперед. Народу была куча, все спешили домой, так что единственным способом пережить эту мясорубку было спрятаться за широкую спину Лонгботтома и шагать след в след, крепко сжимая его лапищу. Наконец, лифт, затем Атриум. Еще пара минут ходьбы по такому же переполненному Атриуму, и они аппарируют из Министерства Магии.

Хогсмид встретил их прохладой и тишиной. В отличие от магического Лондона, здесь народу было мало. Алиса снова обняла Фрэнка за пояс. Так было теплее, да и вообще комфортнее. Улицы деревни навевали приятные воспоминания, и Лис время от времени ловила себя на том, что беспричинно улыбается. Они прошли мимо "Трех метел". Лонгботтом вопросительно посмотрела на мужа, но тот явно решил этот вечер провести в "Кабаньей голове".
"Неплохой выбор", - была вынуждена признать Алиса.
Конечно, заведение Аберфорта не было таким уютным, как бар мадам Розмерты, но зато народу там было поменьше, а, значит, и любопытных глаз тоже. А готовили прилично и там, и там.

А еще в "Кабаньей голове" было тепло. Аберфорт только кивнул им с Фрэнком, тут же подходя за заказом.
- Огневиски. Бутылку. И чего-нибудь сытного. Хотелось бы поесть, - заявил Лонгботтом.
Сесть они решили за столик у дальней стены. Все-таки аврорские будни не проходят зря, и паранойя начинает брать свое: оба они предпочти сидеть спиной к стене, держа все помещение бара на виду. Хозяин тем временем поставил на стол бутылку с Огденом и два стакана и ушел, напоследок сказав, что еда будет чуть позже. Фрэнк тяжело сел на стул и откинулся на спинку. Алиса, правда, садиться не спешила.
- Ты решил сразу начать с Огдена? - негромко спросила она. Лис внимательно посмотрела на мужа, грустно улыбнулась и дотронулась до лба, стараясь разгладить морщинку. Та не поддавалась - уж слишком часто приходилось хмуриться в последнее время.
"Усталый. Разбитый. И во всем винит себя", - Лис нежно взъерошила волосы Фрэнка.
- Я сейчас, - мягко сказала она, быстро коснулась носа любимого губами, увернулась от его рук и отошла от их столика.

Последний год выдался тяжелый. Времени на семью было катастрофически мало, а в последнее время их и на задания по отдельности отправляли. Так что днем Алиса только издалека успевала послать Фрэнку улыбку, и ее снова посылали патрулировать тот ли иной район, а вечером они оба так уставали, что сил оставалось только добрести до кровати, рухнуть и уснуть. Так что сейчас Лис было тяжело отойти от Лонгботтома, зная, что в ближайшее время их никуда не дернут. Но воплотить задуманное надо было, никто не должен проходить через утраты в одиночку.
Алиса быстро подошла к Аберфорту и попросила еще один стакан для виски. Тот удивленно посмотрел на блондинку, но вопросов задавать не стал, за что она была ему очень благодарна. Лис вернулась за их столик, села рядом, почти вплотную к Фрэнку, наполнила все три стакана алкоголем и, взяв один, посмотрела через него на мужа.
- Чей это? - только и спросила она.

Эта дурацкая традиция пошла еще с того дня, как они дружно поминали Пруэттов. Собралась куча народу, почти весь Орден Феникса, да родственники братьев. В середине вечера бледная Алиса дрожащими руками поставила на стол два чистых стакана, заявив, что Фабиан с Гидеоном ни за что бы не пропустили такую встречу. Поставила и посмотрела на Молли. Скажи кузина хоть слово в протест, Лис мигом бы убрала все и сама бы вымелась из ее дома. Но Уизли, такая же бледная, такими же дрожащими руками наполнила два стакана. К концу вечера только они и остались нетронутыми. С тех пор каждого погибшего они вспоминали нетронутым стаканом с Огневиски для него на столе.

Алиса поставила стакан на стол, перевела взгляд обратно на Фрэнка и снова, гораздо мягче, спросила:
- Так чей это? - это был не допрос, а просто попытка помочь.

Он никогда не был каким-то особенным человеком. Разве что в плане эгоистичности. Знаете, есть такой тип интересных брюнетов, которые всем без исключения напоминают немецких генералов с самооценкой, как у рок-звезды. Вот этот человек был из таких же. Только, разве что, по-немецки не говорил. Человек, спрятав лицо под капюшоном черной толстовки, выпускал из ноздрей густой сизый дым и то и дело касаясь сигареты тонкими пальцами. За прошедший час это была пятая. Человек облокотился  о холодную кирпичную стену, почти сливаясь с ночью, если бы только фонарь не кидал на него свой теплый желтый свет. Ночь сожрала все эти блеклые цвета, проглотила с жадностью и ненавистный солнечный диск, но легче, судя по всему, не стало. Потерянно глядя куда-то в пустоту, Гектор Сайлас Осборн стоял под кривым, каким-то унылым козырьком бакалейной лавки, вспоминая всё то, что было до этого... До нашествия темноты.
Он ненавидел мир, окружавший его сейчас. Ненавидел и презрительно смотрел в спины редким прохожим – жалкие магглы, не знают, что скрывается там, за границей их познания. Они ненавидят его, он – их. И никто еще ни разу не нарушил эту молчаливую семнадцатилетнюю войну, никто не перешел поставленных границ. Разве что последние несколько лет Осборн не обращал на них особого внимания, лишь молча переживая треклятые три месяца лета и изредка выбираясь из своей норы, чтобы почесать об кого-то кулаки. Но именно сегодня почесать их хотелось только об одну морду – цыганскую.
«Ну и где ты, ублюдок?»
Должно быть, он надеялся, что их умение понимать друг друга без слов работает на расстоянии и, несомненно, в мире магглов, о котором Мёрдок знал, наверное, лишь понаслышке. Гектор тихо молился, прекрасно осознавая, на кого Флинн может наткнуться на темных улицах – лишь бы не убил, лишь бы не чесал свои кулаки о морды британских гопников, которые натыкаются на всех, особенно на плохоанглоговорящих и заставляют пить с ними файф о клок в пол двенадцатого ночи, зачастую после себя оставляя отбитые почки и поломанный нос. И ходят твари это стайками, большими, вонючими стайками. Человек махнул головой, позволяя выросшим за год обучения в школе Хогвартс волосам цвета вороного крыла потечь ручьями по плечам. Почему всё веселье – и этому сыну дьявола? Тихо чертыхнувшись себе под нос, Гектор в очередной раз поднял глаза на подсвеченные часы, лукаво улыбающиеся ему своими тонкими стрелками.
— Ой, да пошел ты нахер, — должно быть, это прозвучало как отчаяние, он должен был развернуться и уйти, выкинув бычок за поворот, но не сделал ни шагу. Он знал, прекрасно знал, что Мёрдок придет – он обещал, а сын цыганского барона, хоть и был конченным мудаком, но обещания выполнял. Во всяком случае так было в Хогвартсе, но в замке они редко расставались, а вне волшебного мира Гектор менялся, становился брошенной бродячей собакой, бродившей по улицам маггловского Лондона в ожидании осени и то и дело скалясь на пытающуюся покормить руку – не нужна ему еда. Должно быть, за пределами школы Мёрдок тоже менялся? Осборн тряхнул головой, напрочь отбрасывая подобные мысли – этот чёрт просто не может быть каким-то другим, он не сумеет, он безбашен в такой же степени, что и Гектор. Всё.
— Есть чё?
Густая черная бровь тут же то ли удивленно, то ли торжествующе взлетела вверх, серые глаза скользнули по трем квадратным телам, закрывшими собой часы и то теплое пятно фонаря, что отбрасывало желтоватую тень на восковую кожу Осборна. Он промолчал, лишь ехидно ухмыльнувшись, обнажив клыки. «Да это прямо судьба какая-то!» Удара следовало ожидать, но следовало ожидать попозже и не в шикарное белесое лицо, а куда-нибудь между ног хотя бы. Во всяком случае, Гектор готовился к этому, когда удар в скулу отдался резкой болью, заставив чуть откинуть голову, закашляться, подавившись вдыхаемым воздухом, и тут же вернуть удар сразу двоим – выбирать кому именно по мордашкам Осборн не хотел, так пусть получат оба. Безрассудство, азарт и возможность помахать кулаками – единственное, должно быть, что привлекало гриффиндорца на улицах мира магглов. И запрет пользоваться палочками, конечно. Тут все зависит не от твоего магического потенциала, а от твоего умения держат удар. Хотя даже для Гектора трое – многовато, учитывая то, что обычно он дерется с одним единственным врагом, ну а если против кого-то – то редко, очень редко опять таки бывает один, без странствующего сейчас хрен знает где пилигрима. Краем глаза Осборн замечает, как поблескивает в свете фонаря лезвие ножа и понимает, что не успевает отразить удар, мысленно подготовившись к тому, что сейчас лезвие воткнется к нему в спину – гиены. Мозг уже успел обработать, пока кулаки стремительно наносили удары по оставшимся двум, что именно должно почувствовать тонкокостное тело, как именно будет течь алая кровь, пачкая брусчатку под ногами. Но удара не последовало, хотя острие еще раз мелькнуло в свете фонаря, а дальше – размозженная морда гопника с застывшей гримасой ужаса.

Годовщина свадьбы – большой праздник, особенно, если это дело касается всего чистокровного общества. Так получилось, что Лестрейнджи оставались под постоянным прицелом многочисленных родственников, как, собственно, и сами Лестрейнджи не упускали из вида ни единой ошибки других членов 28 священных семей. Родольфус понимал важность, не пожимал плечами, отпуская похабную шутку, как Рабастан, а уже раздумывал над тем, какие запонки подойдут к галстуку.

    Долг.
Долг значит больше, чем кто-либо может понять. Это внутреннее состояние, которое требует гармонии с действиями, иначе на выходе получится скверный результат с желанием приказать домовику вскрыть тебе вены, ибо самому как-то боязно и не хватит смелости. Родольфус знал, что никогда не станет очередным слабаком: выпивка не привлекала настолько, чтобы постоянно ходить с тяжелой головой, хотя курение явно портило здоровье, но приятное послевкусие на пальцах с лихвой компенсировало отдышку. Пальцы стали шершавыми, он и сам это заметил, но это лишь прибавляло шарма прикосновениям к шелку. Лестрейндж любил белый шелк: яркий, гладкий, броский и цепляющий взгляд. На бледном теле он смотрелся изумительно, подчеркивая все контуры и линии таким образом, чтобы оставалось лишь надеяться на лишние пару минут созерцания. В такие моменты хотелось достать грифель и рисовать до мозоли на пальце, но перенести на рисунок всю прелесть и изящность. В этом и была сексуальность: прелесть и изящность.

Мрачный взгляд в широкое зеркало, непонятным заклинанием приклеенным к стене, привел к очередному вздохну. Беллатрикс собиралась в своей гардеробной, которая находилась как раз напротив ванной комнаты. Она была без платья, поправляла черные чулки, совсем не страдая плохим вкусом. Родольфусу нравилась ее фигура, он мог с уверенностью сказать, что это дар предков, а не заслуга его супруги, но такое говорить неприлично на людях, а в момент ссоры Лестрейндж и так находил, что сказать.
В голове уже неприятно напевал голос сомнения, и мужчина вновь перепроверил, застегнуты ли запонки на манжетах рубашки. Сегодня он решил примерить что-то классическое, подобрал подтяжки, но не определился со цветом. Нужно было согласовать его с Беллой, а та была полностью занята своим нижним бельем.
Родольфус не представлял, сколько оно стоит, но явно понимал, что денег было отдано немало. Черное, кружевное, шелковое. То ли она специально его выбрала, чтобы одновременно позлить и порадовать, то ли забыла о его предпочтениях. Кроткий взгляд на часы не подсказал даты, а Лестрейндж не вел статистику исполнения супружеского долга. Что-то подсказывало, что они уже давно не пытались порадовать родителей внуком. Видать, он заработался, а ей оно не надо.
Мужчина спрыснул холодной воды на руки, вытирая их специально приготовленным для этого теплым полотенцем. В комнате пахло приятно – причуда Беллатрикс, которая была отвратительна внутри, но все-таки элегантна во всех смыслах.

- Черные или синие?
Бросил невзначай, потому что с ней по-другому нельзя. Она упрямо не начнет разговор первой, а ему постоянно нужно искать причину для привлечения ее внимания. Не сработало, и Белла осталась стоять к нему спиной, нагибаясь слишком низко для того, чтобы застегнуть каблуки.
Родольфус проигнорировал этот ответ, очевидно, означавший, что ему самому надо решить, какие подтяжки пойдут к ее платью, только Лестрейндж понятия не имел, что сегодня она выберет. Два шкафа одежды и вся она была к особому случаю, наверное, ждала своей моли.

- Я еще раз повторяю: черные или синие?
Голос жестче. В последнее время стал слишком много курить – пачка в день, голос хрипит. Родольфус понимает, что ввязывается в зависимость, но недовольство супруги приятно щекочет самолюбие, поэтому он лишь усердно продолжает давиться дымом, пока наконец не понимает, как получить от этого удовольствия.
Жена повернулась, хмыкнула что-то себе под нос, отвернувшись обратно, и Лестрейндж выхватил сигарету из кармана, сжимая ее между губами.
Белла знала, что она неотразима. Знала, что может уложить в постель любого, если ей понадобится расслабиться, выпустить пар или почувствовать себя кроткой девушкой, заключенной в браке с монстром. Родольфус не мнил себя тираном, поэтому лишь провел ладонями по щекам, проверяя, проступила ли щетина. Он не любил маггловские изобретения, сигареты – не в счет, это он делал не для себя; спички приходились очень кстати, каминные, длинные, такие, которыми можно причинить сначала удовольствие, а потом боль. Черканув головкой по неровной поверхности упаковки, Род прикурил сигарету, подавляя кашель и блаженно прикрывая глаза. Выпустив дым к потолку, оценил, что те слишком высокие, чтобы закоптиться и, кажется, немного расстроился.

- Если ты продолжишь себя так вести, то я оставлю тебя дома, сказав всем, что ты беременна и не можешь расстаться с тазиком, - отрезал Родольфус, не смотря в сторону Беллы, но чувствуя, что наконец привлек ее внимание.
- Прежде чем ты откроешь свой рот, напомню, что я могу и скорее всего так и сделаю, - добавил он, уже лениво переводя взгляд на супругу и на мгновение забавляясь ее недовольным выражением лица.

Они сидели тихо-тихо - новые студенты-первокурсники. Их было совсем мало, горстка, человек десять всего. Зато все чистокровные или полукровки с доказанным родством. Хватило мест на длинных четырех передних парт. Скрипели перья, шелестели страницы учебников. Образцово-показательный урок Трансфигурации.

Что-то бухнуло вдали. Потом еще раз, чуть ближе. Потом совсем рядом, под дверьми кабинета. Вильгемина даже на месте подпрыгнула от неожиданности, и перо, мазнув по пергаменту, поставило кляксу на уже наполовину записанном эссе. Девочка огорченно выдохнула и тут же стыдливо втянула голову в плечи, оборачиваясь по сторонам. За дверью слышались невнятные ругательства, потом звуки, как будто бы кто-то бил заклинаниями по камням. Если это Кэрроу, надо быть тише воды и ниже травы. Даром, что чистокровный и как бы брат. Вон, Невилл за препирательства огреб синяков. Юная мисс Гамп уже ходила к нему, приносила заживляющее зелье из Больничного крыла, просила быть осторожнее, а смысл? Через день, после очередного занятия по "Защите" Темных Искусств сверкал очередными боевыми отметинами.

Вильгемина посмотрела на свое безбожно испорченное эссе, потыкала пером в кляксу и поняла, что никак не сможет обойти неудачу. Даже песок не поможет высушить и не смазать оставшееся. Еще раз вздохнув, девочка подтащила к себе новый кусок пергамента и аккуратным почерком принялась переписывать эссе, то и дело сверяясь с уже сделанной работой. Дойдя до формулировки заклинания превращения спички в иголку и описания движения палочкой, девочка отложила перо и задумалась. Не получилось у нее под пологом кровати колдовать и превращать, а ведь и с интонациями не ошиблась, и пассы вроде бы правильные, и представляет она как по учебникам - нужный предмет. А вот не выходит. Вот бы есть кто-нибудь ей показал...

Девочка подняла голову и в упор уставилась на преподавателя Трансфигурации. Про Минерву более старшие курсы отзывались восторженно, говорили, что она мастер своего дела. Уж наверняка МакГонагалл знает, как получаются подобные пустяки. Только практиковаться на уроках запрещено. Но... сейчас ведь никто не видит из Кэрроу. Может, портреты? Девочка огляделась. Обитатели некоторых картин ушли в гости к другим, видимо, склоненные головы юных магов им осточертели до безобразия за столько лет. Остальные вроде бы спали... хотя девочка не поручилась бы.

- Ты чего? - шепнули сбоку. Соседка по парте, закрываясь учебником по Трансфигурации, серьезно и удивленно смотрела на ерзающую от нерешительности Вильгемину. Мисс Гамп как раз обернулась, проверяя, не распахнулась ли дверь, ушел или ушла ли Кэрроу. Непонятно.
- Я не понимаю, как именно двигать рукой. У меня не получается как надо. - тоже шепотом отозвалась Вильгемина, склоняясь над партой и своим эссе. На деле она тянулась вниз к сумке, доставая из нее свою волшебную палочку. У соседки округлились глаза, она шепотом советовала прекратить делать глупости и писать... просто писать, что же тут непонятного? А вот для Вильгемины не ясно. Она чуть откинулась на скамье и под партой по учебнику попыталась повторить. Без заклинания и формул, руку набить. Раз, два, еще раз. Огляделась. Однокашники пишут. Портреты не реагируют. За спиной тихо, никто больше статуи не бьет.

- Простите, профессор. - девочка подняла руку, и рукав мантии неловко упал ей на щеку. И, хотя голос у мисс Гамп был не громок, многие студенты от неожиданности подскочили и, по недавнему примеру самой девочки, понаставили красивых клякс. Кто-то из них ругнулся сквозь зубы, поминая Мерлина, по примеру более старших ребят. - Мне немного не понятен... - девочка запнулась, пытаясь сформулировать вопрос. - Я несколько не понимаю, как именно надо исполнять движения палочкой, чтобы превратить спичку в иголку. Может быть, у вас есть картинки или... - Вильгемина снова оглянулась на портреты, на дверь, опустила руку и заговорщицке понизив голос, закончила, - может быть, вы нам покажете?

Тишина. Оглушительная тишина. Даже перья не скрипят и страницы учебников не шелестят. Дети, кажется, даже дыхание затаили.

Бутылка с водой со свистом рассекла воздух и врезалась в стену прямо над головой ловца, который успел пригнуться в самый последний момент.
- Браво, Майкл! – заорал, брызжа слюной, Поттер, со злостью скидывая с себя квиддичную мантию, - какая грация! Какая реакция!!! Где она бл*ть была во время игры?! У тебя змея СНИТЧ увела, а ты даже не заметил!
- Да если бы не бладджер и Малфой на хвосте, я бы успел! – ловец вскинул руки, словно защищаясь от надвигающегося на него Поттера.
- Я бы успел, - передразнил его Джеймс, резко останавливаясь и снимая защиту с плечей. – Да там даже Я БЫ успел, если бы не пытался вытащить наши задницы!!! – Поттер пинком отправил форменные штаны в корзину для белья, оставаясь в одних трениках.
- Джим, мы сломали их защиту, накидали им мячей в корзину, вывели из строя вратаря, пока выводили замену – успели отдохнуть, - холодная ладонь Итона легла на плечо друга, от которого волнами исходила ненависть, - разрыв небольшой. Если в следующем матче раскатаем Хаффов – есть большая возможность выйти в финал и взять кубок.
- Да только бл*ть попробуйте не раскатать Хаффов! – энергия била в гриффиндорце ключом, но после слов Вуда на душе стало легче. Действительно, разрыв был всего в двадцать очков, не велика потеря. И из-за этого было еще обиднее.
Джеймс отстранил руку друга, пятясь к своему шкафчику и доставая оттуда теплую мантию. Со стороны двери подобрался сквозняк, и Джимбо готов был взорваться еще раз, но увидел торчащую в дверях макушку Арчи, который не переставал улыбаться во весь рот, и вся его злость точно куда-то испарилась.
- Вы скоро? Там… это… девчонки хотели устроить вам всем праздничный вечер… - Дэвис окинул раздевалку взглядом, - но, видимо, теперь это будет немного уныло… но там есть виски! – рыжий поучительно поднял указательный палец вверх и еле успел спрятаться за дверью от полетевшей в него от всей команды потной формы.

Они сидели в Норе и уже второй час обсуждали, что же делать, и кто виноват. Пока Леонард носился по Косому переулку, а Гестия сторожила основной портал, нужно было решить кучу организационных вопросов, начиная с безопасной переправки горе-путешественников во времени в Хогвартс, потому как лишний источник информации еще никому не мешал, и Пожиратели Смерти наверняка захотят раздобыть себе один. А лучше несколько. Судя по тому, что рассказали Алисе, Темный Лорд в стороне не остался, но нельзя ж так просто взять и оставить нормальных людей на этого безумца. К тому же нужно было еще как-то собрать этих всех путешествующих товарищей, потому как раскидать их могло огого как. Сама Лонгботтом, например, сделала бы что угодно и спряталась максимально бы далеко, лишь бы никто до нее не добрался. И сидела бы тише мыши, пока Министерство не разберется с путешествием в обратную сторону. С другой стороны, совсем не факт, что ситуация разрешится, и тогда уже хочешь-не хочешь, придется выходить и пытаться жить нормальной жизнью, можно сказать, начав ее с чистого листа.

Алиса вспомнила о Невилле, сейчас находящемся в Хогвартсе, и поняла, что сделает все возможное, чтобы отправить сына обратно. Нечего ему делать посреди чужой войны, только что закончив свою собственную. Лис моргнула, возвращаясь в реальность, в которой Муди распинался, пытаясь доказать им с Фрэнком, что его план лучше. Лис же считала, что подключить хит-визардов к патрулированию Лондона не такая и плохая идея. Конечно, они не подчинялись не то что Муди, даже Скримджеру, но просто потому что это был отдельный департамент и начальство тоже было свое. Это становилось причиной некоторых организационных задержек, в духе "согласовать работу с одним начальством, потом это начальство согласовывает с другим, а потом уже это второе доводит до сведения тех людей, которые были нужны с самого начала, план действий". И, насколько понимала Алиса, именно этот бардак дико раздражал Аластора, отчего он и не хотел вводить другой Отдел в дело. Тем не менее, никто работающих в Отделе волшебников не был замечен в лояльности к Темному Лорду или даже сочувствию его идеям. Тогда, с введением в патрулирование хит-визардов, можно было бы послать еще кого-нибудь из авроров в Отдел Тайн к главному порталу в подмогу Гестии. А то в случае нападения, даже при всем мастерстве Джонс, долго она не протянет.

Неожиданно речь Аластора прервало появление Патронуса. Алиса несколько раз видела этот Патронус, и никогда он не приносил хорошие новости. И принадлежала волшебная сущность Гавейну Робардсу, помощнику Руфуса.
- Пожиратели. Нападение на Министерство, - отрывисто отчитался Патронус и исчез. Видимо, дело было совсем дрянь, и времени на нормальное объяснение не было.
Алиса дернулась, быстро посмотрела на Муди, а затем перевела взгляд на Фрэнка, чувствуя, как внутренние органы ледяной коркой сковывает страх. Она понимала, что будет дальше: их пошлют в Министерство, и выходной можно считать официально закончившимся, даже не начавшись. Но пугало не это, а то, что Лис совсем не была уверена, справится ли Фрэнк.
- На пять минут, - еле шевеля губами, сказала она, сжав плечо Лонгботтома.

Вообще найти в доме Молли тихое место, где можно было бы поговорить, довольно затруднительно. Правда в основном это было из-за вездесущих детишек Уизли, слишком любящих компанию и принимавших любой разговор, в котором они не принимают участие, чуть ли не за личное оскорбление. Но сейчас все отпрыски, что не были в Хогвартсе, спали без задних ног, а, значит, было довольно спокойно.
Утащив мужа в темный угол, Алиса сжала его голову ладонями, пресекая попытки отвернуться.
- Фрэнк, - негромко, но твердо начала она, внимательно всматриваясь во взгляд любимого. - Если ты хотя бы на сотую долю процента не уверен в себе, пожалуйста, иди домой. Прошу тебя. С Пожирателями я справлюсь сама, но я без понятия, что буду делать, если тебя снова заденут или, не приведи Мерлин, убьют. Пожалуйста, Фрэнк, отнесись к этому со всей серьезностью, - попросила она.
Но по взгляду Лонгботтома было понятно, что этот упрямец не отступится. И единственный шанс Лис оставить мужа в Норе, это прямо сейчас оглушить его. Но за такое Фрэнк никогда ее не простит, если не прибьет при встрече. К тому же она и сама видела, что Лонгботтом вполне себе пришел в себя, от недавней туманной дымки в глазах не осталось и следа.
- Ладно, - Алиса отпустила Фрэнка и отступила на шаг. - Дай мне минуту, и идем.

Лис долгим взглядом проводила мужа, пока тот не свернул за угол, после чего привалилась к стене и сползла по ней на пол. Так долго откладываемая истерика, наконец, нагнала ее и с размаху врезала своим кулаком поддых. Алиса задыхалась от рвущихся рыданий. Пришлось зажать себе рот ладонью, чтобы не разбудить племянников. Нечего им психику ломать видом всегда веселой тети, сейчас сжавшейся у стены в комок, силясь справиться с истерикой, и размазывающей слезы по щекам. Хотелось выть. Да так, что Лис закусила ладонь, до этого зажимающую рот, превращая вой в скулеж. Как зверь, который не может по-другому выразить всепоглощающий страх, тоску, отчаяние, панику и вынужден скулить, чтобы не умереть от переполняющих эмоций.

Знакомая ладонь, скользнув по спине, легла на плечо, и Алиса с готовностью повернулась и уткнулась носом в шею севшего рядом с ней Фрэнка. Он касался ее тысячи раз, и порой Лис казалось, что, даже если Пожиратели Смерти достанут где-то волосы Лонгботтома и выпытают у него ответы на вопросы проверки, что уже казалось нереальным, поскольку относительно безопасности семьи Фрэнк был неумолим, и никакой Круциатус не мог этого изменить, после чего, приняв его облик, попытаются либо проникнуть в Министерство, либо в дом, Алиса убьет их на первой же минуте. Просто потому что прикосновения будут не те, не то ощущение.
- Я не могу больше, Фрэнк, - прошептала она, в поисках поддержки сильнее прижимаясь к мужу. - Когда это уже закончится?

Постепенно неконтролируемый поток слез прекратился. Алиса вздохнула, долго выдохнула и совершенно другим, спокойным голосом профессионала, вернувшего себе самообладание, сказала:
- Ладно. Идем. Мы и так задержались, - сказала она, отстраняясь от Лонгботтома и вставая с пола.
Вообще-то так резко начавшаяся истерика закончилась столь же стремительно и не заняла больше трех минут. Но в магическом мире три минуты могут решить исход, поэтому приходилось нагонять, действуя быстро и больше без промедлений. Лис посмотрела в сторону камина, но решительно отмела эту идею. Конечно, у аппарации были свои минусы, такие как громкий хлопок при появлении, чтобы, видимо, все могли поприветствовать новеньких. Но зато можно было путешествовать вдвоем, что в реалиях боевых действий полностью искупало шумное появление, и что было совершенно невозможно в путешествиях с помощью Летучего пороха. Но из Норы невозможно было аппарировать. Будучи домом членов Ордена Феникса, она была защищена максимальным количеством заклинаний, в том числе антиаппарационным барьером. А, значит, надо было топать за границу территории Уизли, чтобы отправиться в Министерство магии. Алиса взяла Фрэнка за руку, переплетая пальцы и потянула его к выходу.
- Аластор, не задерживайся, пожалуйста, - напоследок попросила она Муди, понимая, что тот решил явно не все вопросы с Дамблдором. - Без тебя будет тяжко, - сказала она и выскользнула за дверь.
Территория Норы была небольшой, что в данных обстоятельствах было только на пользу. Двор они пересекли довольно быстро, остановившись сразу за оградой. Алиса еще раз, больше для собственного успокоения, всмотрелась в лицо Фрэнка, но не обнаружила следов прежнего помутнения. Вздохнув, она вытащила волшебную палочку, крепче сжала ладонь Лонгботтома и аппарировала.

В Атриуме Министерства Магии было тихо и ни души. Только следы прошедшего нападения: разбросанные листы бумаги, перевернутая стойка и общее ощущение прошедшего внутри помещения урагана. Алиса нахмурилась, настороженно осматривая зал. Но, видимо, вечеринка переместилась на уровни ниже.
"Отдел Тайн", - мелькнула мысль, после чего перешла на бедную Гестию. Но в Министерстве были как минимум Скримджер и Робардс. Да и Подмор вроде как должен был дежурить. А, значит, она не осталась одна. Что уже было неплохо. Взгляд автоматически метнулся к лифту, но, так же как и с аппарацией, при появлении на нужном этаже лифт громко треньчал и объявлял остановку. К тому же это было закрытое с трех сторон помещение, и в случае засады только и оставалось, что умирать смертью храбрых идиотов.
- Лестницы, - тихо сказала она, приходя к единственному более-менее приемлемому варианту.

Вопреки ожиданиями Алисы, нападающие обнаружились всего лишь уровнем ниже. Видимо, Скримджер среагировал оперативно, выслав своих и подключив хит-визардов, презрев границы Департаментов, поэтому оборону удалось организовать достаточно быстро. Но быстрота еще не гарантировала максимального успеха, поэтому Пожиратели Смерти медленно, но верно продвигались вперед. Лис заметила фигуру в темном плаще, заходящую за спину отбивающегося от двух других Пожирателей Стеджиса.
- Ступефай - направила в него луч заклинания Лонгботтом, вступая в сражение. Но в этот раз она держалась рядом с Фрэнком, не отходя от него и по прежнему сжимая его ладонь заледеневшими пальцами.